Айше, моя бывшая сотрудница, рассказала мне о своём житьё-бытьё в Москве. Семья ее выехала из страны Таможенного Союза, жили раньше в Саратове. Говорит, в регионе люди гораздо мягче и более терпимо относятся к мигрантам.
— А какую нетерпимость ты встречала в Москве? – спрашиваю я.
— Соседи на нас жалуются.
— Что им не нравится?
— Одна бабушка, что наверху живет, говорит: как много вас, зачем вы приехали? Пишет на нас жалобы участковому, что мы шумим и обвиняет, что мы мигранты без регистрации. А мы граждане России. Уже две жалобы написала, каждый раз мы присылаем фото своих паспортов, чтобы доказать, что мы россияне и у нас есть прописка.
— Так, а еще?
— Смотрит враждебно и шепчет, когда с лестницы спускается. Может на улице, проходя мимо сказать: когда вы уже уедете отсюда. Другие тоже смотрят злобно, и хоть ничего не говорят, но что-то думают. Мне всё равно, мне себя не жалко, а вот за сестрёнок и братишек обидно. Когда мы вместе идем, и я вижу, что с ними могут так обращаться, я становлюсь очень злая.
— Сестренки и братишки младше тебя?
— В школе учатся. И там учительница очень злая у них, постоянно ругается.
— А как она ругается?
— Звонит и говорит злым голосом. Будто они не учатся, ничего не хотят знать. А они учатся, я вижу. Я с ними уроки делаю, они мне на все вопросы отвечают.
— А ей? Ей на уроке отвечают? Может, у них психологическое что-то, дома рассказать могут, а перед классом – нет.
— Отвечают. И контрольные пишут, а она всё равно недовольна. Звонит и звонит. Как будто они самые плохие в классе. И голос злой, орет. Когда она много начинает звонить, я тоже ору на нее. Мы вместе орем друг на друга, потом она немного отстает. Тяжело очень учиться так. Я хочу их в другую школу перевести.
— Думаешь, там ситуация улучшится?
— Надеюсь. Учителя не должны разделять детей: этот русский, этот нерусский. Для учителя все дети должны быть одинаковы.
— Ты считаешь, разделение идет именно по национальному признаку?
— Еще по тому, кто богатый, а кто нет. Где родители работают, на простой работе или в начальстве. Дарят они подарки или нет.
— Разве сейчас подарки в школах не запрещены?
— Не знаю, но другие дарят как-то. На день учителя, на день рождения. К ним и отношение лучше.
— Ты сама принимаешь решение, в какую школу их отдать? А мама, отец?
— Мама болеет, ей нельзя волноваться, она ничего не знает про это. А папа постоянно на работе. У нас трехкомнатная квартира, снимаем. Надо оплачивать аренду. Я сделала так, что я за детей отвечаю, и учительница звонит мне. Я хочу еще их на саморазвитие направить, сейчас думаю, куда.
— А что это, саморазвитие?
— Это курсы, где детей учат чувствовать себя лучше.
— Что-то психологическое?
— Нет, не совсем. Но и психологическое тоже. Там такая атмосфера, где детям становится хорошо, улучшается их состояние, они начинают больше уважать себя и любить. Учатся чему-то хорошему.
— Но это не секта?
— Нет.
— А что же это?
Путем наводящих вопросов я наконец добилась, что курсы саморазвития – это обыкновенные кружки и секции. Нельзя сказать, что у Айше плохой русский язык, но иногда совершенно невозможно понять, что она на этом русском языке говорит.
— Братишек хочу отдать на бокс, а сестрёнок еще не решила.
— А они сами куда хотят?
— Младшая хочет танцевать, а старшая не знает. Но они должны быть вместе, чтобы поддерживать друг друга. Вдруг и там начнется… старшая немного полная.
— Братишки согласятся на бокс?
— Да, они хотят! Они уже занимались боксом в Саратове. Туда отец их отдал. Их тоже дразнили некоторые мальчики и обзывали, а как они на бокс начали ходить, так дали отпор. Потом никто уже не обзывал. Я, наверное, сестрёнок на карате отдам — для самозащиты.
