— Маш, не забудь дверь запереть,- устало сказала мама, вставая из-за стола.
— Мам, ну сколько можно? Теперь ты всю жизнь будешь напоминать? – обиженно ответила пятнадцатилетняя Маша.
— Не всю жизнь, а пока у нас живёт бабушка. Если она выйдет на улицу, то заблудится и…
— И умрёт под забором, а мы будем жить с чувством вины… Мам, а может, и пусть? – с вызовом спросила Маша.
— Что пусть? – не поняла мама.
— Пусть уйдёт и заблудится. Ты сама говорила, что тебе надоело с ней возиться.
— Как ты можешь? Она мне свекровь, не родной человек, но для тебя родная бабушка.
— Бабушка? – Маша сощурила глаза, как делала всегда, когда начинала злиться. – А где она была, когда её сынок бросил нас? Когда она отказывалась со мной сидеть? Со своей родной внучкой? Она тебя не жалела, когда ты бралась за всё, чтобы заработать лишнюю копейку… Тебя же и обвиняла, что муж ушёл…
— Прекрати немедленно! – взвизгнула мама. – Зря я тебе всё это рассказала. – Мама вздохнула. – Я плохо тебя воспитала, раз в тебе нет жалости к ближнему, к родному человеку. Мне страшно. Когда я состарюсь, ты ко мне тоже будешь так относиться? Что с тобой? Ты же всегда доброй девочкой была. Ты не могла пройти мимо брошенного котёнка или щенка, домой тащила. А бабушка не щенок… – Мама устало покачала головой. — Она и так наказана. Твой отец не только от нас, он и от неё отказался.
— Мам, иди на работу, опоздаешь. Я обещаю, что дверь запру. – Маша виновато посмотрела на маму.
— Ладно, а то наговорим друг другу лишнего… — но мама не двинулась с места.
— Мам, прости, но смотреть на тебя больно. Кожа да кости. Тебе всего сорок, а ходишь, сгорбившись, как старуха, еле ноги передвигаешь. Вечно усталая. Что ты так смотришь на меня? Кто тебе правду скажет, как не родная дочь? – Маша не заметила, как снова повысила голос.
— Спасибо. Проследи, чтобы она газ не включала и воду в ванной.
— Вот-вот, я и говорю, сидим с ней, как привязанные. Никакой жизни. Мам, давай её в дом престарелых сдадим. Там под постоянным наблюдением будет. Она же не понимает ничего…
— Ты опять? – оборвала Машу мама.
— Всем лучше будет, и ей в первую очередь, — не замечая закипающего раздражения матери, продолжила Маша.
— Не хочу больше слушать тебя. Никуда я её сдавать не собираюсь. Сколько ей осталось? Пусть дома…
— Да она нас тобой переживёт. Иди не работу. Я никуда не уйду, дверь запру, обещаю, — зло повторила Маша.
— Прости. Я взвалила на тебя… Все гуляют, а ты сторожишь бабушку.
Они разговаривали, не обращая внимания на открытую дверь в бабушкину комнату. Она, конечно, всё слышала, но вряд ли понимала, да и забудет всё через минуту.
Мама ушла на работу, а Маша зашла в бывшую свою комнату, в которой теперь жила бабушка.
— Ба, ты чего-нибудь хочешь?- спросила она.
Бабушкин взгляд не выражал никакого желания.
— Пойдём, я дам тебе конфету, — Маша помогла бабушке встать и повела на кухню.
— А ты кто? – бабушка уставилась на Машу пустым взглядом.
— Пей чай. – Маша вздохнула и положила перед бабушкой конфету.
Бабушка очень любила сладкое. Они с мамой прятали от неё конфеты, выдавали по одной штуке к чаю. Маша смотрела, как бабушка разворачивала яркий фантик. Через поредевшие седые волосы проглядывала бледная кожа головы. Маша отвернулась.
Раньше бабушка красила и начёсывала волосы, укладывала их в пышную причёску. Яркой помадой красила губы, рисовала брови дугой. Маша помнила сладковатый запах её духов. На бабушку всегда обращали внимание мужчины, пока она не стала терять разум.
Маша не могла разобраться, что испытывает к бабушке: жалость, сожаление, неприязнь? Короткий звонок в дверь отвлёк её от размышлений.
— Мама, наверное, забыла что-нибудь.- Маша пошла открывать.
Но в дверях стоял её друг, старшеклассник Сергей. Мама не одобряла их дружбы, поэтому он старался приходить, когда её не было дома.
— Привет. Ты чего так рано? Мама только что ушла, — шёпотом сказала Маша.
— Знаю. Она меня не заметила.
— Мила! — послышался из кухни голос бабушки.
— А кто такая Мила? – спросил Сергей.
— Это она маму так зовёт и дочерью своей считает. Сейчас я отведу её в комнату. Иди в ванную и сиди тихо. У неё сегодня просветление. – Маша подтолкнула Сергея к двери в ванную комнату.
— Там никого нет. – Маша вошла на кухню и увидела пустую чашку и фантик на столе.
— Я чаю хочу, — сказала бабушка.
— Но… — Маша поняла тщетность своих объяснений.
Бабушка быстро всё забывала, особенно то, что произошло совсем недавно. Зато хорошо помнила своё далёкое прошлое. Часто всё путала, не узнавала их с мамой. Но у неё бывали и моменты просветления, правда короткие и редкие.
Маша не могла понять, то ли сейчас бабушка хитрила ради ещё одной конфеты, то ли действительно забыла, что только что пила чай. Кто разберёт? Маша вздохнула, снова поставила перед ней чашку с чаем и положила на стол ещё одну конфету.
Бабушка долго разворачивала её непослушными пальцами. Когда чашка опустела, Маша повела бабушку в свою комнату, усадила на кровать.
— Теперь спи, — сказала она и закрыла за собой дверь.
Из ванной уже выглядывал Сергей.
— Можно выходить?
— Да. Иди на кухню. — Маша бросила взгляд на дверь, закрыта ли, и пошла следом за Сергеем.
Они сидели на кухне голова к голове и слушали музыку в телефоне — у каждого по наушнику в ухе. Маша прикрыла глаза, покачивала головой в такт музыки. Она не заметила, как в прихожую проскользнула бабушка…
Когда Маша вышла в прихожую проводить Сергея, увидела открытую дверь. Она бросилась в комнату, но бабушки там не оказалось.
— Дверь… Я не заперла дверь. Она ушла. Мама подумает, что я специально, — чуть не плача запричитала Маша.
— Да почему она так подумает? — спросил Сергей.
— Ты не понимаешь. Я сегодня как раз говорила, что лучше бы она ушла, заблудилась. Мама подумает, что я специально дверь не заперла, назло ей.
— Ладно, одевайся, пойдём искать. Она не могла уйти далеко, — сказал Сергей.
Маша бросила взгляд на вешалку — бабушкино стёганое пальто было на месте. Сапоги тоже.
— Она что, в тапках и халате ушла? – Маша растерянно смотрела на Сергея.
— Может, она у соседей? Вышла на лестницу, не узнала свою деверь… Я во двор, а ты пройдись по квартирам, — сказал Сергей и побежал вниз по лестнице.
Но на этаже на звонки никто не ответил. Маша не стала больше ходить по соседям, выбежала на улицу. Сергей бегал по двору, заглядывая под кусты, под детскую горку на площадке…
— Нет нигде. Давай в соседних дворах посмотрим. Ты беги направо, а я не лево. Кто найдёт её первым, зовёт другого. Встречаемся здесь, — скомандовал Сергей и побежал со двора.
Маша сбегала даже на автобусную остановку. Бабушки нигде не было. Сколько прошло времени, как она ушла? Полчаса? Сорок минут? Куда за это время можно в тапках и халате уйти?
— Нужно звонить в полицию, — сказала она.
— Погоди. Вспомни, о чём она чаще всего рассказывала, где любила бывать? – спросил Сергей, запыхавшись.
Маша задумалась, но ничего такого вспомнить не могла. Она пожала плечами.
— Так, расширим круг поиска. Ты беги в сторону школы, а я туда, — он махнул рукой в противоположную сторону.
Горели не все уличные фонари. Тёмные неосвещённые участки улицы Маша старалась пройти поскорее. Ей казалось, что за кустами кто-то прячется. Подходя к школе, она вдруг вспомнила рассказ бабушки. Однажды она забыла тетрадку в классе и вернулась за ней, а сторож запер входную дверь. Бабушка выпрыгнула из окна на первом этаже и чуть не сломала ногу.
Хоть бабушка училась не в этой школе, но проходя мимо неё, всегда рассказывала эту историю. Маша толкнула ворота в заборе – не заперто. Здание школы типовое, построено буквой «п». Она обошла одно крыло и увидела группу парней. Они над кем-то смеялись. «Бабушка!» — поняла Маша и побежала к ним.
Бабушка стояла посреди двора в своём серо-голубом халате. Один из парней протягивал ей пустой фантик. Когда бабушка тянулась за ним, думая, что это конфета, парень отдёргивал руку, и парни дружно гоготали.
— Она же не понимает ничего. Ты из какой психушки сбежала? Хочешь конфетку? – снова протягивал парень фантик.
— Отстаньте от неё! – громко крикнула Маша.
Пани разом оглянулись на неё.
— Смори, ещё одна!
— Ты кто? Внучка?..
— Вместе с бабушкой из психушки сбежала?..
— А внучка ничего. Хочешь конфетку? — Парень с фантиком пошёл к Маше.
Остальные двинулись за ним.
Маша попятилась. Парни стеной наступали на неё, заслонив собой бабушку. Они уже не смеялись, смотрели нагло, чувствуя её страх и свою силу. Маша спиной упёрлась в прутья забора. Ворота остались в стороне. Как по команде парни бросились на неё.
Маша забила в воздухе руками, стараясь не подпустить их близко, но их трое. Один из парней схватил её за руки, другие навались на Машу, прижали её к забору — не шевельнуться. Они ощупывали её, решая, кто из них будет первым…
— А ну, отошли все от неё! – крикнул совсем рядом Сергей.
Двое парней отошли от неё, но третий продолжал удерживать её за руки. Теперь парни дрались с Сергеем. Маша ударила ногой парня, удерживающего её. Он взвыл и отпустил её. Она увидела на земле кусок доски, подняла его, подбежала к дерущимся и хотела ударить одного из парней по голове, но не хватило роста, удар пришёл на спину.
Парень выругался и бросился на Машу. Она побежала к воротам ограды.
— Девушка, к нам бегите. Мы полицию вызвали… — Маша увидела мужчину и женщину по ту сторону ограды.– Хулиганье, совсем от них житья нет…
Упоминание о полиции заставило парней убежать. Маша вернулась к Сергею.
— Вот и помогай после этого. Никакой благодарности, — проворчал ей в спину мужчина.
— Брось, главное, что всё обошлось, — сказала женщина.
Маша помогла подняться с земли Сергею. Они подошли к испуганной бабушке. Она сжалась, думая, что это основа хулиганы.
— Ба. Это я, Маша. Пойдём домой. – Маша обняла бабушку.
— Какая Маша? Я Борю жду. У него сейчас уроки закончатся…
— Ба, Боря давно окончил школу. Пойдём.
— Я всё слышала, — сказала вдруг бабушка.
— Что слышала? – испуганно спросила Маша, хотя сразу поняла, о чём она говорит.
Может, и правда, она понимает больше, чем они думают?
— Мила хочет сдать меня в дом престарелых. Не отдавай меня, — бабушка всхлипнула.
— Хорошо, пойдём, холодно, а ты в одном халате. Заболеешь, тебя положат в больницу…
— Не хочу в больницу, – захныкала бабушка.
Они с Сергеем привели бабушку домой. Маша переодела её, напоила горячим чаем с конфетой и уложили спать.
— Как ты домой пойдёшь? Весь грязный, в крови. – Маша с Сергеем стояли в дверях квартиры.
— Ничего, главное – бабушку нашли. А ты молодец, не испугалась, — Сергей улыбнулся.
— Ещё как испугалась. Если бы ты не успел…
— Всё хорошо. Прости. Это я виноват, дверь не запер…
Маша заперла за Сергеем дверь и села за стол на кухне. Её уже не трясло, но она никак не могла успокоиться. Она думала, что если бы не нашла бабушку, пришлось бы всю жизнь жить с чувством вины, как говорила мама. Хорошо, что обошлось…
Ей было стыдно за ссору с мамой. Ей гораздо тяжелее приходится. Только за одной бабушкой ухаживала, за своей мамой. Та два года болела раком. Теперь мама бывшего мужа попросила о помощи… Маше всего пятнадцать, вся жизнь впереди, успеет нагуляться. А сколько осталось бабушке? Пусть живёт счастливо в своём неведении, детстве, беспамятстве.
Она не могла представить, что мама с возрастом может стать такой же, не будет узнавать Машу. Ей даже подумалось, что лучше потерять физическое здоровье, чем разум. Нет, лучше, чтобы вообще не было никаких заболеваний, особенно неизлечимых. Пусть люди умирают просто от старости.
Маша размышляла о несправедливости жизни. Допустим, бабушка наказана за что-то, но страдают они с мамой, а бабушка не понимает ничего. Разве они с мамой заслужили всего этого? Может, это нужно, чтобы научить Машу сочувствию и жалости? Испытать на прочность? Подготовить к жизни? Удержать от необдуманных слов и поступков?
Маша впервые размышляла над вещами, которые её сверстникам вряд ли приходят в голову. Ей казалось, что за эту ночь она повзрослела на целую жизнь. Когда пришла мама, Маша ещё не ложилась спать.
— Ты уже встала? Всё в порядке? – Мама устало села на соседний с Машей стул.
— Всё хорошо. Будешь чай? — спросила Маша
— Буду.
Маша поставила на стол две чашки и положила две конфеты. Они с мамой переглянулись и рассмеялись. И долго не могли остановиться…
«Может быть, старческое слабоумие даётся как милость тем, кто не в силах посмотреть в лицо своему прошлому»
Колин Маккалоу
«Все люди хотят жить долго, но никто не хочет быть старым»
Джонатан Свифт
